Вилли Токарев: А кого мне боятся?

В эти самые дни у звезды русского шансона сплошные круглые даты. 30 лет назад он эмигрировал из СССР, 25 лет назад вышел его альбом «В шумном балагане», 15 лет назад он вернулся в Россию.

— Вилли, почему же вы тогда эмигрировали?
— Я уехал не в поисках наживы, а потому, что искал свободу творчества. Мои песни не брали ни радио, ни телевидение, все старались втиснуть в рамки социалистического реализма. Помню, как я радовался, что 7 ноября в праздничном концерте прозвучала моя лирическая песня, а вечером мне позвонили домой и устроили разнос «сверху»: «Как вы смели в день Октябрьской революции петь песню о любви?». Режиссера концерта с большим трудом спасли от увольнения. Однажды после концерта в ресторане я купил пакет продуктов. А назавтра меня вызвали в ОБХСС и предъявили обвинение: «Откуда вы берете деньги, чтоб покупать зимой помидоры?». Пришлось показывать корешки квитанций, где и сколько я получаю. И таких примеров могу приводить много. Я покинул страну нищим, у меня даже отобрали контрабас, на котором я мог бы зарабатывать деньги. Но больше всего поразило то, что на таможне у меня сняли фамильный крест, который большой материальной ценности не имел…

— Как удается вам держать себя в хорошей форме?
— Мне уже 71 год, но никто этому не верит. Даже американцы на границе сказали, что я не соответствую своему возрасту. А все из-за того, что веду правильный образ жизни. Но самое главное — человек должен делать добро людям, потому что ты сам получаешь удовольствия больше, чем тот, кому это делаешь. Знаете, очень важно сохранять нервы. Все болезни именно от них. Поэтому нужно научиться управлять собой. Нервничать — это все равно, что подтачивать сук, на котором сидишь.

— С нынешней женой вы познакомились в метро?
— Я люблю ездить в метро. В метро очень интересно изучать людей. Меня всегда узнают, и я с удовольствием общаюсь, даю автографы. Люди всегда говорят мне правду, высказывают свое мнение. С Джулией я познакомился, когда заблудился в московском метро. Она подсказала, как мне лучше проехать, и я в благодарность пригласил ее на свой концерт. Тогда я жил в Америке, поэтому мы долго перезванивались. У нас оказалось много общего: музыкальные вкусы, любовь к хорошему кино. У моей жены Джулии потрясающее чувство юмора, и нам никогда не скучно вместе. Она моложе меня на 42 года, но у нас очень хорошие отношения. Мы не ощущаем разницы в возрасте. Я в хорошей физической форме и могу делать то, что делал двадцать лет назад. Например, отжаться двадцать раз, пробежаться по Садовому кольцу… Любви все возрасты покорны. Когда мужчина перестает замечать женщин, он уже не мужчина, а живой труп. От нашего союза с Джулией появилась очаровательная дочка Эвелина, скоро ей будет шесть лет. Она очень смышленая, подвижная девочка. Я хочу, чтобы она была самостоятельной. Конечно, сделаю все, чтобы Эвелина получила хорошее образование, знала язык, культуру, русскую классику. А кем она станет, сама решит. Если же дочка будет делать что-то не то, тогда я позволю себе небольшое вмешательство, которое подскажет ей правильный выбор.

О чем думал и что говорил Вилли Токарев 15 лет назад?
Сайт Blatata.com разыскал старое интервью Вилли Токарева, которое сделала Лидия Садчикова в октябре 1990 года:

Вилли встретил нас в морской форме. А что, тельняшка ему к лицу! Но все-таки интересно, какая у него с морем связь? Задала я ему этот вопрос. — Форму мне вручили моряки-североморцы, — ответил он, — и с тех пор я ее все время ношу. Это первый подарок, который я получил, приехав в СССР. Но родине он не был с 1974 года. Сначала сюда вернулись его песни. Как они к нам попадали, минуя «железный занавес», он и сам не знает. Да это и не важно. Важно то, что он смог петь для слушателей, к которым его когда-то не пускали. И вообще мешали петь, считая его творчество социально небезопасным. Это и стало причиной эмиграции. А теперь он поет на родине во весь голос. Его слушают и лицезреют все, кто этого хочет. О его гастролях по Союзу снят художественно-музыкальный фильм, который носит ироническое название. Это строчки из токаревской песни: «Вот я стал богатый сэр и приехал в СССР». Он стал американцем? Он остался нашим! — Вилли, когда я шла к вам брать интервью, один знакомый умолял взять его с собой. Я спрашиваю: «А что ты хочешь? Автограф попросить или на «живого» Токарева посмотреть?»

Он говорит: «Я хочу знать правду о жизни в Америке. А Токареву я верю…» Наверное, его интерес связан с массовым отъездом советских людей на Запад. Интересно, что бы вы ему ответили? — О, я должен сразу сказать, что очутиться за границей — не значит сразу стать счастливым. Счастью должны сопутствовать удачливость, любовь к работе, образованность, многие другие качества. Даже время года и знакомства играют роль. Многое надо для того, чтобы утвердиться в незнакомой стране. Те, кто уехал на Запад, чувствуют себя по-разному. Одни достигли больших финансовых успехов, однако не нашли в этом счастья. Другие имеют в десять раз меньше, а живут счастливее богатых. Так вот, человек, который хочет уехать в Америку, преследует какие-либо цели, правда? Что его туда влечет? То ли ему мало здесь свободы, которой сейчас, по моему, слишком много. То ли он хочет вкуснее кушать…

Я уверен: когда в СССР будет наведен порядок, все будут сытые и перестанут смотреть за границу. Ведь уже даны некоторые человеческие необходимости — свобода слова, свобода печати. Когда я уезжал из СССР, я и думать не смел, что снова буду исполнять здесь свои песни. Когда я их в то время приносил в телестудию или на радио, редакторы не скрывали, что песни им нравятся. Но они были острыми, поэтому меня под всякими предлогами не пускали в передачи. И я понимал тех людей. Время было такое, каждый держался за свой кусок хлеба и боялся отвечать за что-либо. Так продолжалось не один год, и я решил, что должен найти другую страну, где бы мог реализовать свое творчество. Так я уехал. И за все время, что живу в Америке, никто никогда меня не спросил, что я пишу и зачем это делаю. Моими слушателями и критиками стали советские эмигранты. Для них и писал свои песни.

— Где-то я читала, что вы нелегко начинали на чужбине. Кажется, пришлось работать таксистом…
— Как любой человек, попавший в необычные условия, я вынужден был адаптироваться. Незнакомый город, новые люди, иные обычаи и законы. Довелось трудиться, чтобы честно заработать копейку, и не только таксистом. Несмотря на помощь, которую мне оказали как эмигранту, я должен.был сам утвердиться в этой стране. Из года в год я двигался к этой цели и стал в Америке профессиональным музыкантом.

— Это ваш единственный бизнес?
— Я же уехал туда ради свободы творчества! Меня вообще бизнес не интересует. Я легко зарабатываю деньги и столь же легко с ними расстаюсь. Не занимаюсь накопительством, не живу в угоду золотому тельцу. Я никогда не был меркантильным и не жалел денег, если мне что-то нужно купить. Скажем, музыкальные инструменты. Хорошие инструменты в Америке стоят 15—20 тысяч долларов.

— А может, у вас есть какая-то недвижимость? В Америке ведь принято вкладывать деньги во что-то.
— Я бы вам сказал, но в Советском Союзе очень много рэкетиров.

— Шутите? Однако ходят слухи, что Токарев — миллионер.
— Ну, это сильно преувеличено. Я не отказался бы стать миллионером. Наверное, мне это не мешало бы.

— Правда ли, что в Америке только богатые могут быть независимыми?
— Деньги в самом деле дают некоторую независимость. Но это не значит, что богатство делает тебя абсолютно свободным. Америка — это страна, где соблюдаются законы, которые применяются и в отношении богатых.

— Известно, что США — государство без очередей и дефицита. Таким образом, у человека высвобождается масса времени для духовной жизни.
— Да, в Америке созданы прекрасные условия для творчества. Что же касается очередей и дефицита, то там проблема как раз в другом — в выборе. Вы теряетесь, что выбрать. И теряете уйму времени. Самое трудное в Америке — купить. Всего столько много, что можно ходить целый день в поисках одной безделушки. Хотя все это на каждом шагу. Когда выходишь в город, постоянно видишь в магазинах что-то новое Только классические вещи сохраняют свой первозданный вид. А все остальное видоизменяется, улучшается. Я обратил внимание, что в Нью-Йорке очень ревностно относятся к тому, чтобы бытовые условия и приборы все время обновлялись. То есть купишь вещь, а через месяц видишь — ее уже усовершенствовали. Покупаешь новую, а ту выбрасываешь. Вот так устроено в Америке.

— Вернемся к творчеству. Скажите, когда вы стали заниматься любимым делом?
— Как только у меня появилась необходимая сумма денег, я выпустил свою первую пластинку. Пришла известность, и я стал продолжать. Теперь пластинок стало уже 12. Они имели успех не только в Америке, но и в других странах. Признаться, не ожидал, что встречу их в СССР. Мы, эмигранты, жили взаперти, не могли нормально общаться со своей Родиной. Когда узнал, что мои песни слушают в Союзе, мне показалось это невероятным. Я писал только для эмигрантов. То есть адресовал людям, живущим рядом. Приехав сюда, приятно удивился, что мои песни настолько популярны. Иметь такую огромную аудиторию — большое счастье.

— Скажите, а кто еще работал на вашу популярность?
— Никто. Менеджера я никогда не имел. Все делал один. В одиночку писал слова, музыку, сам аранжировал, исполнял. А начиная с пятого диска, я уже один играл на всех инструментах. Заказывал студию, приходил туда с готовым текстом и нотами, сам играл за весь оркестр. И пел все вокальные партии — не только мужские, но и женские (в Советском Союзе я когда-то выступал в ансамбле «Дружба» вместе с Эдитой Пьехой и научился хоровому пению у А.Броневицкого, тогдашнего руководителя «Дружбы»). Приходилось подрабатывать пением в ночных клубах — и русских, и американских. Плюс доход от продажи пластинок. Так что с финансами все было в порядке. И в продюсере я в общем-то не нуждался. К тому же аудитория была невелика. Не то, что в СССР! Здесь одному не управиться. И, естественно, здесь у меня появился продюсер.

— Судя по всему, вы довольно самостоятельный человек. Скажем, такая деталь — телохранители. У «звезд», и ваших, и наших, их всегда не по одному. Но вот мы пришли в гостиничный номер. Почему-то вас никто не охраняет…
— А кого мне бояться? Вокруг, к счастью, только дружелюбные люди. Встречаются, правда, сумасшедшие, но с ними тоже можно найти общий язык. А услугами телохранителей я не пользуюсь. Сам за себя могу постоять. Но меня еще никто не трогал, слава Богу.

— Как вы думаете, чем подкупает слушателей ваше творчество?
— Меня часто об этом спрашивают. До сих пор не могу найти ответа. Одно знаю: людей не обманешь, не заманишь пряником. Одни говорят: «Токарев правдив». Другие ценят за откровенность. Третьи, кто в музыке разбирается, находят мое творчество интересным. А пою я о том, что вижу, слышу и читаю.

— Вы, как будто делаете зарисовки с натуры, не так ли?
— Да, пожалуй. И все это проходит через призму моего сознания. Добавлю, что мои песни каждый понимает по-своему. Я знаю, о чем я хочу сказать, но не договариваю. Даю людям возможность домыслить. Был такой случай. Вышла у меня в Нью-Йорке пластинка, а через год звонит приятель: «Слушай, Вилли, я понял, о чем эта песня». И мне, не скрою, было приятно. Потому что, полагаю, в песне должен быть подтекст.

— Считается, что вы сочиняете в жанре городского романса.
— Это не совсем так. Это, скорее, бытовой жанр, если можно так назвать. И если вы знаете мое творчество, то не могли не заметить, что я пишу в разных ключах. У меня есть даже детская пластинка. Я пишу песни лирические, гражданские, патриотические, юмористические, каждая требует своего отношения к ней, своей музыки, особой аранжировки. У меня нет блатных песен, как считают некоторые. Вы можете их послушать и ни одной такой не найдете. Блатные песни — это песни с нецензурными словами и ярко выраженными особенностями, они из уголовного мира. Я таких не пишу. Если б это было иначе, разве бы стали интеллигентные люди меня слушать?

— Кто был вашим первым учителем музыки?
— Мама рассказывала, что еще в раннем детстве я собирал ребятишек вокруг себя. Это был «хор», и я говорил им, как надо петь. Я не знаю, откуда что бралось, никто меня этому не учил. Родители никакого отношения к музыке не имели. Видимо, музыкальное дарование было.

— А кто ваша нынешняя публика?
— В Америке это люди, живущие рядом со мной, —такие же эмигранты, как я. В общем-то самые разные люди. Так же, как в СССР. На мои концерты приходят и школьники, и молодежь, и пожилые люди. Разные сословия, разные профессии. Я думаю, приходят не для того, чтобы увидеть меня, а чтобы послушать то, что им нравится. Это мне очень импонирует. Да и в Америке так же. Живя в США, я приобрел много друзей из Советского Союза. Приезжая, они бывают у меня в гостях. Первым визитером была Людмила Зыкина. Потом Юлиан Семенов, Армен Джигарханян. Ансамбль Моисеева был у меня почти в полном составе. Меня посещали изестный баскетболист Сабонис, космонавт Аксенов, команда футболистов из Кишинева. В общем, всех не перечислишь. Не проходило дня, чтобы я не встретился с кем-нибудь из СССР. И я удивлялся: надо было перебраться в Америку, чтобы заиметь столько советских друзей.

— Ваши песни всегда отражают социальную ситуацию. А каково ваше отношение к политике?
— Я считаю, что политикой должны заниматься политики, а музыканты — музыкой. Как говорится: мухи отдельно, котлеты отдельно. Если я пишу песню, касающуюся политической темы, то потому, что никак не обойти факт, имевший значение для сегодняшнего дня. Но это не значит, что я занимаюсь политикой. В политике тоже нужен талант.

— Часто говорят, что не существует вдохновения, что в основе творчества — упорный труд.
— Наверное, у разных людей по-разному. У меня так: если нужна песня — через полчаса я вам ее сделаю, она будет готова.

— Вы верите в судьбу?
— Нет, я надеюсь только на свои возможности. Судьба судьбой, а человек должен заниматься тем делом, которое он считает нужным. А верю я в Бога.

— Вы, Вилли, производите впечатление благополучного человека. Может быть, это не так?
— Каждому в жизни нужно что-то свое: кто-то обходится одним, другому надо больше, третьему — еще больше. Мне хватает того, что я имею. Я доволен.

— У вас много родни в СССР?
— Родственники у меня по всей стране.

— А в Америке?
— Там я все время жил один.

— А сейчас, я знаю, у вас есть молодая жена.
— Да, я женился. Это радостное событие произошло 4 февраля 1990 года. А сейчас у меня подрастает сын Алекс.

— Вы считаете себя счастливым человеком?
— Как же не считать! У меня есть любимая супруга и сын, любимая работа У меня есть все, что нужно человеку…

Лидия Садчикова