Алексей Краев: Я просто сочиняю и пою песни…

Имя питерского шансонье Алексея Леонидовича Краева известно уже многим и по его работе в ресторанах города, и по концертной деятельности, и по выступлениям в Интернете на шансонных сайтах, но главное – по эфирам FM-радиостанций. Он, офицер, подполковник, отслуживший более 25 лет в Вооруженных Силах России, в связи с уходом в запас стал профессиональным автором-исполнителем содержательных мелодичных песен и выпустил в 2003 году первый тираж диска «В зоне гарнизона». В нём собраны в основном песни об армейском периоде жизни, хотя у него достаточно и других – лирических, обобщающе настроенных песен. 22 ноября прошедшего года Краев прибыл в Москву для своего первого концерта на столичной площадке. Это был концертный зал (бард-кафе) ресторана «Золотой дракон» в Орликовом переулке близ Казанского вокзала.
До концерта мы встретились, нашли место у его коллег по воинскому делу, которые теперь ведут малое предприятие, и побеседовали при включённом диктофоне.

Виктор Солдатов: Здравствуйте, Алексей Леонидович! Приветствую Вас на земле московской!
Алексей Краев: Спасибо, Виктор Максимович, приветствую взаимно!

В.С. Начну с самого начала. Вы родились на Урале. Где именно?
А.К. В Пермской области – город Кизел (ударение на «и»). Это угольный, шахтёрский городок, но сейчас там, по-моему, уже выработали весь уголь. Отец был шофёром, потом шахтёром, а мама работала в системе связи. В семилетнем возрасте, когда родители приняли решение выехать оттуда, я оказался с ними в городе Гуково Ростовской области. Это 5 километров до границы с Украиной, теперь пограничный город.

В.С. Вы ощущаете этот город как свою малую родину?
А.К. Конечно, ощущаю, но я помню и Урал, помню лес, помню, как ягоды и грибы собирал… Гуково – тоже шахтёрский центр. Там я закончил 10 классов и сразу поступил в военное училище.

В.С. Расскажите, что за специфика у этого училища?
А.К. Киевское Высшее Инженерное Радиотехническое Училище Противовоздушной обороны (КВИРТУ ПВО) – я с гордостью называю его, потому что опыт, вынесенный из этого училища, я применяю на практике всю жизнь. Оно было широкопрофильным, к сожалению, сейчас его уже нет, оно перепрофилировано в результате перестройки. Готовило программистов, военных радиоинженеров, специалистов систем слежения за воздушными и космическими целями, специалистов автоматических систем управления, радиоэлектронной борьбы, других передовых специальностей в области радиотехники и радиоэлектроники. С помощью систем радиоэлектронной борьбы, например, устранили в своё время Дудаева. Ими я и занимался в войсках ПВО, а затем, когда объединили два вида Вооружённых Сил, — в Военно-Воздушных силах. Из-за этого меня часто спрашивают, не лётчик ли я? Нет, за штурвалом не приходилось сидеть. Конечно, я имел отношение к военной авиации, в основном истребительной, а также военно-транспортной, но основная моя специальность – военный радиоинженер. А ещё в этом училище нас учили жизни, взаимовыручке и прививали не только любовь к Родине, но и другие качества, в том числе и чувство юмора. С первого дня мы уже знали, как именуется наше училище неофициально: Киевское Высшее Имени Райкина Театральное Училище Полувоенного Образца. А близлежащий к училищу единственный в районе гастроном, расположенный поблизости на улице Якира, все жители называли не иначе как ГРУНЯ (гастроном радиотехнического училища на Якира). Туда мы частенько сигали через забор за пивом и докторской колбасой. И сейчас, много лет спустя выпускники училища не только поддерживают контакты, но и общаются на нашем сайте в Интернете.

В.С. Интересно, а практически что приходилось делать? Ведь инженеры и связисты – это армейская интеллигенция.
А.К. Да, да. Со связистами мы часто работали вместе, эти системы у меня тоже были в сфере служебных интересов. Занимался, в основном, различными радиоизмерениями, объезжая на своей спецтехнике практически всю дислокацию объединений ВВС и ПВО в тех регионах, где проходила служба.

В.С. И куда же Вы попали после окончания училища?
А.К. Прямо в Архангельск. Жил в городе, мотался по командировкам. Моё подразделение состояло при штабе, мы контролировали работу радиоэлектронных установок, настраивали технику, обучали персонал. Через четыре года был направлен в Хабаровск, где прослужил 11 лет. Потом в Санкт-Петербург, где и живу по сей день.

В.С. В Ваших песнях чувствуется проникновенное отношение к Дальнему Востоку…
А.К. Да, там колоссальная природа: величественный океан, много бурных рек (одно название «Амур» чего стоит), леса, полные ягод и грибов, дикой птицы и животных… А самое главное — замечательные люди. И в первую очередь те, кто стоит на защите наших дальневосточных рубежей, а они там поистине бескрайние! У меня было время обо всём этом задуматься, особенно когда попал в интеллектуальную атмосферу Петербурга, что нашло отражение и в песнях.

В.С. Вы окончили музыкальную школу по классу баяна. Смогли бы сыграть сейчас?
А.К. К сожалению, нет, кроме простых пьес, хотя раньше и фуги играл… Баян – тяжёлый инструмент для поездок, поэтому подыгрываю себе в основном на гитаре. Научился играть сам, параллельно с баяном, играл в школьном ансамбле «Аяксы». Это были 1975-76гг., мы исполняли в то время песни из репертуара ВИА «Весёлые ребята», «Поющие гитары», «Ариэль» и др., рок ещё не играли. Но уже тогда пели собственные песни. Сочиняли их вдвоём с барабанщиком Сергеем Ивановым, который теперь живёт и работает в г.Ноябрьске (Ямало-Ненецкий АО). Песни были о любви, о Родине — несколько наивные… Потом был ансамбль в училище с названием «Шире Круг», там мы уже включали в свой репертуар более серьёзные композиции.

В.С. Прослушивая Ваш диск «В зоне гарнизона», я тоже приходил к мысли о некоторой романтической наивности песенных стихов. Я нахожу этому объяснение в том, что русский мужик, а шире – российский, всегда немного романтик, потому что духовное у него преобладает над материальным. На Западе – там другие люди, с иной ментальностью…
А.К. Да. И я ничего плохого или странного в этом не вижу. Как раз это и возвышает человека. Романтичность, на мой взгляд, никогда не мешала даже взрослым людям, не только детям. И прививать её нужно именно с детства. Самое главное, как я сужу, будучи отцом взрослых дочерей, это когда ребёнок пишет стихи или музыку, рисует картины, коллекционирует всякую всячину…. Пусть эти стихи, песни, картины и т.п. будут наивными, невостребованными, некоммерческими, но человек занимается хорошим делом, это всё равно рано или поздно приведёт к развитию умственных и творческих способностей. Он же не идёт тусоваться в какой-нибудь подвал, курить, выпивать или употреблять наркотики. У меня дочки придут с учёбы, слушают музыку, подпевают караоке, перебирают файлы на компьютере, Даша даже песни какие-то сочиняет… Я этому не препятствую – ради Бога! Подзадориваю их: давайте на конкурс будем готовить это… Они у меня поют, выступают, в этом отношении я за них спокоен. У нас получилось трио, в новом альбоме уже одна песня на стихи поэта А.Тихонова в таком исполнении записана.

В.С. В песне «Я ухожу» выражается сожаление, что автор немного не дослужил. Это о чём?
А.К. Это сложно выразить коротко. Наверное, это следствие моих переживаний после того, как я положил рапорт об увольнении в запас, хотя и не собирался. Так сложились, а правильнее сказать, не сложились отношения с начальником. Не буду вникать в подробности, но за всю службу у меня не было взысканий; подразделения, которыми я командовал, задачи свои выполняли в объёме своих возможностей. Меня тянули до этого и в Академию, и на повышение, но я не карьерист, мне это было неинтересно. Я и попал-то в армию скорее по необходимости, чем по призванию. 25 лет прослужил, утвердился, доказал свою состоятельность, мог бы и ещё послужить… В этой песне, как и во всём альбоме, я хотел показать не лично себя, а обобщить всю нашу систему, когда из армии уходят умнейшие специалисты и не всегда находят себе применение по специальности. А те, кто находит – могли бы много пользы принести по своим специальностям и в армии, только там почему-то это стало не нужно… Наши программисты, например, могли бы обеспечить армию сложнейшими компьютерными системами, дополняющими в управлении человеческий фактор. Или, скажем, создать тренажёры для боевой подготовки, для обучения тех же шоферов, ведь в армии плохо подготовленные водители гробят технику, много несчастных случаев из-за этого. Эта тема обширна по своим примерам…

В.С. Болезненным был момент перехода от армейской службы к гражданской жизни?
А.К. Нет, он проходил довольно спокойно. Дело в том, что мой переезд из Хабаровска в Питер произошёл накануне кириенковского дефолта 1998 года. Если бы не мои способности к песенному творчеству, не знаю, как бы мы выкарабкались… Представьте себе: привезти с Дальнего Востока семью на новое место – ни кола, ни двора, зарплату по полгода не платят… Пошёл работать в ресторан вечерами параллельно со службой в армии, поэтому увольнение в запас в 2003 году не сильно повлияло на состояние семьи. То есть, завершив службу в армии, я уже был трудоустроен. У других всё было сложнее. В армии я занимался в основном административно-командной работой: акты проверки, протоколы и т.д. Плюс воспитание солдат, благодаря чему меня звали даже на преподавательскую работу. Но мне это за 20 лет приелось… А вот музыка – это процесс творческий, и я считаю, что нашёл себе занятие по душе.

В.С. А как связь с авторами-исполнителями военных песен? Продолжается или прекратилась?
А.К. Если говорить об авторах, которые служат в армии, то на сегодняшний день у меня связей с известными, уже состоявшимися авторами-исполнителями военных песен особых нет. Только недавно стал общаться с полковником Михаилом Калинкиным. Зато я знаю ребят, которые, служа в армии, неплохо сочетают это с песенным творчеством. У меня в планах на будущее есть подобный проект, но он требует в первую очередь финансов, а не только желания. Если всё сойдётся и появится возможность для его осуществления, то выйдет альбом, в котором я отойду от своих текстов и с удовольствием спою песни на стихи таких авторов, которые не хотят или не могут исполнять их. К примеру, есть у меня знакомый военный лётчик в Петрозаводске Павел Сурмач, который сочинил много хороших песен и отдаёт мне их на исполнение. И таких авторов много, достойных и талантливых, которые массовому слушателю неизвестны. Некоторые офицеры не песни, а стихи хорошие пишут… Такой опыт уже есть: я исполняю песню на стихи ещё одного военного лётчика, который ныне служит военным советником за границей. На его стихи поют песни и другие исполнители питерского региона. В общем, связь с военной творческой средой у меня есть. Да её и не может не быть! Ну, а если говорить об авторах, не имеющих отношения к военной службе, то, наверное, у каждого известного найдётся одна-две песни военного характера. В Петербурге я достаточно тесно контактирую со сверстниками, которые служили в Афганистане (Олег Никулин, Василий Чучнев – их репертуар основан на тех трагических событиях).

В.С. Ныне изменились и характер войн, и роль российской армии. Военные песни как царских времён, так и советских во многом исчерпали себя. Как вы оцениваете положение с современной военной песней?
А.К. В целом Вы правы: и характер войн изменился, и роль армии, естественно, это наложило свой отпечаток и на песни военного, армейского содержания. Современная история, к великому сожалению, не стала мирной. Трагедия нашей армии в Афганистане, локальные конфликты на границах, война в Чечне… Это по своей сути совершенно новая эпоха войн, в отличие от Великой Отечественной — эпоха бессмысленных войн, в основе которых лежат коммерческие цели, прикрываемые защитой демократии. Эти особенности наложили совершенно иной отпечаток на тематику военных песен. От былого патриотизма мало чего осталось, стало больше трагичности и безысходности. Но есть и доброе, что присутствует в этих песнях, — конечно же, тоска по Родине, человеческие любовь и верность.

В.С. Напрашивается вопрос: это сейчас Вы выступаете под минусовки, а раньше – среди офицеров, на вечеринках, в клубах как Вы выступали? По стилистике это было больше бардовское творчество?
А.К. Клубов, как таковых, у нас не было в те времена. Я прослужил 9 лет в гарнизоне под Хабаровском, где клуб существовал только как объект капитального строительства, а до организации там каких-то концертов руки не доходили. В 1982г. училище закончил, а в 85-м началась перестройка. Развалили за 10 лет не только клубы, но и много другого, что было в армии хорошего. Поэтому выступал я преимущественно в домашних застольях, на гулянках. Можете расценивать это как бардовское творчество. Там сочинял мало, пел ранее написанные мною песни и общеизвестные. Что касается «минусовок», то, конечно же, это просто жизненная необходимость. В молодости я пел исключительно в ансамблях (в школе, в училище) и сейчас с не меньшим удовольствием создал бы группу музыкантов, с которой гастролировали бы по всем площадкам. Только вот всё упирается в средства (аппаратура, аренда, транспорт и т.д.). На одном энтузиазме коллектив не удержать, поэтому может быть и хорошо, что появилась такая возможность — петь под записанный на студии аккомпанемент. Да и слушатели к этому привыкли. Ну, а если пойти дальше и сравнить выступления шансонье с артистами «попсовой» эстрады, то наша совесть перед публикой чиста. Мы «плюсами» не пользуемся.

В.С. Значит, современное сочинительство началось позже. И почему так получилось, что офицер склонился в сторону русского шансона, а не бардовской песни?
А.К. Да, по приезду в Петербург я стал писать новые песни и приводить в более осмысленный вид написанные много лет назад. А как склонился к шансону? Ну, это получилось спонтанно. Русский шансон подразумевает то, что в песне присутствует в первую очередь смысл, но и выразительная мелодия, конечно. Видимо, это и предопределило стилистику аранжировок. В чём разница с бардовской песней – это сложный вопрос, вызывающий споры. Я считаю для себя, что бардовская песня – это прежде всего пение своих стихов под гитару. Бардовские песни более философские, стихи в них более мудрёные, что ли… У меня они проще и конкретнее.

В.С. А если по содержанию, языку, стихосложению, напевности явно шансонная песня исполняется под гитару, Вы её тоже сочтёте бардовской?
А.К. Ну, а почему нет? Пример – всё те же песни Высоцкого и Розенбаума. Хорошие стихи шансону не вредят, просто в нём может быть больше мелодизма, запоминающиеся припевы, как правило, выделены… Хотя взять, к примеру, песни Митяева, там всё это присутствует. А вообще проводить жёсткую грань в стилистике песен – это неблагодарная работа, да и заниматься этим должны, по-моему, музыкальные критики, а не исполнители. Лично я не могу провести линию разграничения и сказать: вот эта песня — бардовская, а эта — нет. Да надо ли это по большому счёту? Лишь бы песня выразительная была. Такая песня хорошо звучит и под гитару, и под аккомпанемент ансамбля. А самый главный судья и критик – это слушатель.

В.С. Усложнённая поэтика – не для шансона, она же не сможет пойти в народ, останется принадлежностью автора-исполнителя. А песни русского шансона ориентированы на народное исполнительство, на самую широкую аудиторию. Я считаю, что в Ваших песнях такая ориентированность есть. Стихи несложные, но образные и содержательные, я бы сказал, умные. И мелодизм присутствует. Три песни из тех, что на диске «В зоне гарнизона», вполне могут стать шансонными хитами, если их «раскрутить», скажем, на радио…
А.К. Ну, Виктор Максимович, насчёт хитов — это слишком, хотя популярности песням, конечно же, радио прибавляет немало. Когда я в 2001 году связался с «Радио Шансон», тогда диска «В зоне гарнизона» ещё не было. Тогда взяли две песни, которые я сейчас включаю во второй свой альбом, и они зазвучали в эфире. В то время я общался с ведущими радио, от которых знаю, что песни эти исполнялись даже по заявкам. Кроме того, мои записи были приняты во многих региональных радиостанциях шансона, и не только в России, но и в Киргизии, на Украине. Меня по ним там уже знают, приглашают «забрасывать» новые записи. Интересно, что в разных регионах предпочитались и разные песни. В Питере, например, на бардовской радиостанции «Вертикаль», где ротировалось семь моих песен, больше всего заказывали «Военного шофёра», хоть я, как автор, и не считаю её каким-то шедевром. А допустим, из Сочи пришла информация от музыкального редактора, что две песни просто рвут из эфира: это «Любимой женщине» и «Любовь прапорщика». Случай в основе последней – реальный. Мы с супругой ехали в автобусе и наблюдали картину, как изрядно подвыпивший прапорщик ввалился в салон и начал приставать к женщине, которая ему понравилась. Весь автобус хохотал, когда он сравнил её по красоте со своим КАМАЗом… Я такого сравнения ещё никогда не слышал и тогда же подумал: а с чем сравнил бы её, скажем, бухгалтер или сантехник? Жена меня до сих пор ругает за эту песню…

В.С. А что, она влияет на Ваше творчество? Кто у Вас первые слушатели новых песен?
А.К. Конечно, жена влияет. Ей посвящена песня «Любимой женщине», на её день рождения написал… Первое исполнение новых песен, естественно, происходит в семье, потом уже в кругу друзей. Дети у меня музыкальные и могут более или менее объективно оценить песню. Дочерям сейчас 17 и 16 лет, они погодки, а старшей 26 лет.

В.С. А бывали выступления перед специфической аудиторией?
А.К. Любая аудитория имеет свою специфику: в гарнизонах – это солдаты и офицеры, в госпиталях – это больные и раненые, на корпоративных вечеринках – это влиятельные бизнесмены и политики, представители властных структур… Но, наверное, Вы имели в виду места лишения свободы? Было и такое, выступал в знаменитых «Крестах» перед заключёнными, причём дело было в санитарном блоке, где проходили лечение представители различных категорий правонарушений. Не скажу, что я в восторге от этого мероприятия, т.к. побывать в тюрьме даже в качестве гостя не очень приятная процедура, но принимали нас там очень тепло, вслушиваясь в каждую песню, в каждое слово. Поэтому концерт прошёл на высоком уровне, а когда я пел и видел, как зрители слушают мои песни, то даже забывал о том, кто передо мной сидит в зале. Есть ещё специфическая аудитория – это дети! Мне не раз приходилось выступать в школах перед детьми. Представьте что-то похожее на урок мужества, только к военной форме с медалями добавляются гитара и песни. Тоже очень интересно, пока что-нибудь рассказываю или на вопросы отвечаю – галдят, так что уши заворачиваются, а как только начинаю петь – полная тишина в классе. В общем, специфической аудитории у меня хватает. А если взять ресторан, то тут уже такая специфика, что хоть стой, хоть падай!

В.С. В ресторанах обычно по заявкам поют. А как у Вас? Собственные песни приходилось петь?
А.К. Музыкальные заявки – это, пожалуй, основной источник дохода ресторанных певцов и музыкантов, ибо тот гонорар, что платит хозяин, как правило, невелик, поэтому, конечно же, приходилось петь песни на заказ. А вот свои песни редко там пел. Во-первых, они ещё малоизвестны. Но после того, как дал их послушать постоянным клиентам, они стали и их заказывать, причём иногда за вечер по несколько раз. А потом и другие люди стали заказывать, цитируя запомнившиеся слова. Удивлялись, когда я говорил, что это мои песни… Во-вторых, песни армейского репертуара в ресторане не таким уж большим спросом пользуются. А, в-третьих, по разному относились к их исполнению администрация и напарники по работе.

В.С. А как Вы связались с деятелями питерского шансона?
А.К. Однажды я обратился к знакомому, который работал в сфере управления Приморского района Санкт-Петербурга, и он связал меня с Домом общества ветеранов войны в Афганистане «Афганвет», где я познакомился с Олегом Никулиным, ведущим программы «Полевая почта» на «Радио Петроград-Русский Шансон». Я уже упоминал о нём. Прослушал он мои записи и через неделю пригласил в прямой эфир. Я, конечно, вначале сдрейфил, но армейская закалка своё взяла – в бой, так в бой! С большим волнением, напряжённо вслушиваясь в вопросы радиослушателей, так как они бывают и неожиданными, и с подковыркой, начался мой первый эфир на радио… К микрофонам я привык, однако работа в ресторане – другое дело, здесь же нужно сосредоточиться, отвечать коротко и ясно. Но я чувствовал поддержку Олега и, конечно, доброжелательное отношение радиослушателей, поэтому через небольшой промежуток времени напряжённость и волнение исчезли, эфир прошёл удачно. Позже меня заметили и пригласили в питерское отделение «Радио Шансон» (в то время его генпродюсером был Виктор Грицаенко). После этого у меня сложились добрые отношения с Александром Фруминым и со всеми сотрудниками этой радиостанции. Позже и в других городах связался с FM-радиостанциями. Сейчас уже отношусь к этому спокойно, много эфиров было…

В.С. Как обычно начинается у Вас песня? Понятно, что от схваченного сюжета и строчки-зацепки. А потом – мелодия и стихи вместе или поочерёдно?
А.К. Это всё сложно рассказать, потому что, когда сочиняешь песни, то не следишь за процессом. Лично у меня в первую очередь рождаются стихи, а потом я уже музыку подбираю. Но бывает и наоборот.

В.С. Легко ли Вам даются стихи? Проверяете ли Вы их на благозвучность, двусмысленность, афористичность? У Вас ведь встречаются крылатые фразы…
А.К. Я могу писать много песенных стихов, но доводить их до совершенства трудно. Сказывается моё несколько лентяйское отношение к урокам литературы в школе, да и, честно говоря, нелегко было в советские времена найти и прочитать интересующие меня книги, стихи. В магазинах тогда в основном комсомольско-партийные издания были, а в гарнизонах, где пришлось служить, в библиотеках вообще нечего было взять для меня. Вот и делайте вывод, откуда взяться хорошему словарному запасу, чтобы писать стихи? Проверять приходится всегда, иногда даже не сразу, а через некоторое время, чтобы по-новому взглянуть на произведение, тогда сразу находятся изъяны, некоторые абзацы целиком приходится выбрасывать и переписывать заново. А крылатые фразы? Иногда я использую те, которые уже крылаты и звучат в обиходе. Ну, а если какие-то мои мысли станут крылатыми, то что может быть достойней такой награды для автора?

В.С. Вы придерживаетесь в мелодике какой-то определённой тональности, последовательности аккордов?
А.К. Виктор Максимович, на этот вопрос, как мне кажется, не знает ответа никто, ибо он равнозначен вопросу: как сочинить песню? Конечно, есть определённые каноны, правила, специфика, лучше всех об этом знают профессиональные композиторы, но есть ещё и какие-то душевные порывы, позволяющие иногда в одночасье выдать на-гора потенциальный хит. Причем, иногда бывает так, что у композитора всего один единственный хит, а больше ничего в народ не пошло. Припев – это, наверное, самое главное и сложное место для того, чтобы песня быстро запоминалась.

В.С. Допустим, Вы уже нашли мелодию припева и уловили, как её сочетать с мелодией строфы. Долго ли происходит шлифовка всей песенной композиции?
А.К. Шлифовка бывает. Хотя не всегда это необходимо. И я в этих случаях стараюсь с кем-то посоветоваться. Так было с песней «Любимой женщине», которую я показал одной знакомой учительнице музыки (она вела уроки на дому у моих дочерей), сказав ей, что это только пробный вариант и что я ещё планирую работать над мелодией и гармонией. Прослушав песню, она категорически чуть ли не запретила мне что-либо менять и настоятельно рекомендовала оставить всё как есть. В других песнях иногда чувствовал, что какой-то мелодический оборот повторяет уже написанную кем-то ранее песню, тогда начинал с этим считаться и менял мелодию, гармонию. В общем, этот процесс также непредсказуемый и не поддаётся анализу.

В.С. Как дорого обходятся записи песен и выпуск диска?
А.К. Запись одной песни, смотря где и смотря как, в зависимости от студии, обходится самое мало в 100-200 долларов, да ещё услуги аранжировщика, которые зависят от его популярности… Для издания диска небольшим тиражом потребуется уже порядка 3-5 тыс.долларов. И это я ещё беру минимальные расценки при более или менее нормальном качестве. Знаю эти цены не понаслышке, т.к. диск «В зоне гарнизона» тиражом 1000 экземпляров вышел за мой счёт. К настоящему времени он уже разошёлся. И сейчас я заключил договор с другой компанией (концертно-продюсерская компания ГРИФФОН). Выпуск второго тиража уже состоялся, диски поступили в открытую продажу.

В.С. А как Вы нашли своего аранжировщика?
А.К. Аранжировщика мне предложила известная в Петербурге певица Кира Хабарова. Евгений Мясников тогда с ней работал. Он хорошо чувствует песню, хотя и не считает себя специалистом в шансоне. Я полагаю, что музыку русского шансона, как и всё в нашей жизни, надо обновлять, иначе получается какой-то застой… Работая совместно, мы подружились. Как правило, я полагаюсь на его вкус и профессионализм. Если что-то вызывает сомнение, то пытаюсь выяснить, почему именно он так сделал, а не иначе? Обычно получаю убедительный ответ, и все вопросы отпадают.

В.С. На Вас как-то отразилось противостояние двух питерских радиостанций русского шансона?
А.К. Я в курсе этого противостояния, но комментировать его суть не могу – это не моя компетенция. Оно происходит в основном на уровне руководства, хотя и доставляет головную боль начинающим авторам-исполнителям. Некоторые из них, если ротируются на одной, то не принимаются в ротацию на другой. Но, когда в Питер приезжают известные шансонье, к примеру, Михаил Шелег, Сергей Трофимов, Сергей Любавин и др., то бывает, что в один день они выступают сначала на одной радиостанции, а через час – уже на другой. Поэтому, если конфликт этот существует, то пусть в нём разбираются компетентные органы и руководство самих радиостанций. Исполнителей, а тем более слушателей, это мало касается. Мы поём песни для слушателей, а поэтому, если та или иная радиостанция крутит мои записи – спасибо! Я просто сочиняю и пою песни, которые слушает (или не слушает) народ…

В.С. Ну, вот – ещё одна простая истина. Хорошее завершение интервью. Мне остаётся только пожелать Вам, помимо крепкого здоровья и неснижаемой работоспособности, ещё творческого горения, новых песен, приличных заработков.
А.К. Спасибо, Виктор Максимович! Знаю о вашей нелёгкой судьбе, поэтому лично Вам желаю как можно дольше оставаться таким же неунывающим оптимистом, и пусть это поможет и дальше твёрдо шагать по выбранному Вами пути! А всем любителям хороших песен желаю, чтобы ваша жизнь была похожа на них! Задавал вопросы Алексею Краеву, а также участвовал в обработке его ответов исследователь русского шансона

Виктор Солдатов. Москва – Санкт-Петербург, ноябрь 2005 – январь 2006 гг. ©